Дотракийцы взирали на детенышей с тревогой. Самый крупный из трех был черный, лоснящийся, с ярко-алым узором на чешуе, крыльях и рожках.

– Кхалиси, – шепнул Агго, – вот он, Балерион, – он возродился снова.

– Очень может быть, кровь от моей крови, – серьезно ответила Дени, – но для этой новой жизни нам понадобится новое имя. Я назову всех троих именами тех, кого взяли у меня боги. Зеленый будет зваться Рейегалем, как мой отважный брат, погибший на зеленых берегах Трезубца. Белый с золотом будет Визерионом. Визерис был жесток, слаб и боязлив, тем не менее он был моим братом. Его дракон совершит то, что не смог он.

– А черный? – спросил сир Джорах Мормонт.

– Черного я назову Дрогоном.

Но пока драконы благоденствовали, кхаласар ее таял на глазах, а земля вокруг делалась еще более скудной. Даже призрак-травы почти не стало. Лошади падали на ходу – их осталось так мало, что кое-кому пришлось тащиться дальше пешком. Дореа подхватила лихорадку, и с каждой лигой ей делалось все хуже. На губах и руках у нее вздулись кровавые пузыри, волосы выпадали клочьями, и однажды вечером она не смогла сесть на коня. Чхого сказал, что ее надо либо бросить, либо привязать к седлу, но Дени вспомнилась одна ночь в Дотракийском море, когда лиссенийка научила ее секретам любви, которыми она еще крепче привязала к себе Дрого. Она напоила Дореа водой из собственного бурдюка, положила ей на лоб влажную повязку и держала ее за руку, пока смерть не остановила лихорадочной дрожи. Только тогда Дени разрешила кхаласару продолжать путь.

Других путников им не встречалось. Дотракийцы стали боязливо поговаривать о том, что комета завела их в самые недра ада. Как-то утром, когда они разбили лагерь среди черных, изглоданных ветром камней, Дени спросила сира Джораха:

– Может быть, мы заблудились? Неужели у этой пустыни нет конца?

– Есть, – устало ответил он. – Я видел карты, составленные торговцами, моя королева. Немногие караваны прошли этот путь, но там, на востоке, лежат великие королевства и города, полные чудес: Йи Ти, Кварт, Асшай, что у Края Теней…

– Но доживем ли мы, чтобы их увидеть?

– Не стану лгать вам. Путь оказался труднее, чем я осмеливался предположить. – Лицо рыцаря было серым и изможденным. Рана на бедре, которую он получил в схватке с кровниками кхала Дрого, так и не зажила до конца. Дени видела, что он гримасничает, садясь на коня, и в седле сидит неловко. – Мы можем погибнуть, если пойдем дальше… но если мы повернем обратно, нам уж точно конец.

Дени поцеловала его в щеку. Он улыбнулся, и на душе у нее потеплело. «Я должна быть сильной за нас обоих, – подумала она. – Он рыцарь, но я – кровь дракона».

Следующий найденный ими пруд был обжигающе горяч, и от него несло серой, но их бурдюки почти совсем опустели. Дотракийцы охлаждали воду в горшках и кувшинах и пили еще теплой. Вкус был не менее скверным, чем запах, но вода есть вода, а их мучила жажда. Дени с отчаянием смотрела на горизонт. Их осталось две трети против прежнего, а красная пустыня все тянулась без конца и края. «Комета насмеялась надо мной, – подумала Дейенерис, взглянув на неба. – Неужели я прошла полмира и видела рождение драконов лишь для того, чтобы умереть вместе с ними в этой раскаленной пустыне?» Она не могла в это поверить.

Рассвет нового дня застал их на растрескавшейся красной равнине. Дени уже хотела скомандовать привал, когда высланные ею разведчики галопом вернулись назад.

– Там город, кхалиси, – кричали они. – Бледный, как луна, и прекрасный, как девушка. До него ехать час, не больше.

– Показывайте, – сказала она.

Город, представший перед ней, со своими белыми, мерцающими башнями и стенами был так красив, что она приняла его за мираж.

– Не знаешь ли ты, что это за место? – спросила она сира Джораха.

Рыцарь устало качнул головой:

– Нет, моя королева. Так далеко на востоке я никогда не бывал.

Мерцающие белые стены сулили отдых и покой, возможность поправиться и окрепнуть. Дени хотелось одного: ринуться к ним во весь опор, но вместо этого она сказала своим кровным всадникам:

– Кровь моей крови, ступайте вперед и узнайте, как называется этот город и какого приема мы можем там ожидать.

– Будет исполнено, кхалиси, – сказал Агго. Немного времени спустя они вернулись. Ракхаро перегнулся с седла. На его поясе из медальонов висел большой изогнутый аракх, который Дени вручила ему, назвав своим кровным всадником.

– Это мертвый город, кхалиси, без имени и бога, с выломанными воротами. Только ветер да мухи гуляют по его улицам.

Чхику содрогнулась:

– Там, где нет богов, по ночам правят пир злые духи. Таких мест лучше избегать – это все знают.

– Это все знают, – согласилась Ирри.

– Все, но не я. – Дени, послав коня вскачь, первая въехала в разрушенные ворота на тихую улицу. Сир Джорах и кровные всадники последовали за ней, а дальше потянулись все прочие.

Она не знала, давно ли покинут этот город, но его белые стены, такие красивые издали, потрескались и раскрошились. За ними тянулись путаные извилистые переулки с белеными, без окон, фасадами домов. Здесь существовал только белый цвет, как будто местные жители не имели понятия о красках. Кое-где на месте домов остались только груды щебня, в других местах виднелись следы пожара. Там, где сходились шесть улиц. Дени увидела пустой мраморный постамент. По всей видимости, здесь побывали дотракийцы. Быть может, статуя, некогда украшавшая этот постамент, стоит вместе с другими похищенными богами в Бейес Дотрак, а она, Дени, раз сто проезжала мимо нее. Визерион у нее на плече зашипел.

Они разбили лагерь перед разоренным дворцом, на обдуваемой ветром площади, где между камнями росла призрак-трава. Дени послала мужчин обследовать руины. Они пошли неохотно, но все-таки пошли… и вскоре один покрытый шрамами старик вернулся, подпрыгивая и ухмыляясь, с руками, полными фиг. Плоды были маленькие и сморщенные, но люди накинулись на них, отталкивая друг друга и запихивая фиги себе за щеки.

Другие посланцы тоже доложили о плодовых деревьях, укрытых в тайных садах за стенами домов. Агго нашел дворик, увитый лозами мелкого зеленого винограда, Чхого обнаружил колодец с чистой холодной водой. Попадались им и кости непогребенных с выбеленными солнцем, проломленными черепами.

– Призраки, – бормотала Ирри. – Страшные духи. Нам нельзя оставаться здесь, кхалиси, – это их место.

– Я не боюсь призраков. Драконы сильнее их. – (А фиги важнее.) – Ступайте с Чхику, найдите мне чистого песка для омовения и не докучайте больше своими глупыми разговорами.

В прохладе своего шатра Дени жарила на углях конину и думала, как быть дальше. Здесь есть вода и пища и достаточно травы, чтобы подкормить коней. Приятно каждый день просыпаться на том же месте, бродить по тенистым садам, есть фиги и пить холодную воду сколько душе угодно.

Ирри и Чхику вернулись с ведрами белого песка, Дени разделась, и они отскребли ее дочиста.

– У тебя отрастают волосы, кхалиси, – заметила Чхику, сдувая песок с ее спины. Дени провела рукой по голове – она и правда покрылась пушком. Дотракийские мужчины заплетают волосы в длинные намасленные косы и стригут только тогда, когда терпят поражение. «Быть может, и мне следует так делать, – подумала она, – чтобы все помнили, что сила Дрого теперь живет во мне. Кхал Дрого умер с неостриженными волосами – немногие могли похвалиться этим».

Рейегаль расправил зеленые крылья, пролетел с полфута и шлепнулся на ковер. Упав, он в ярости забил хвостом, вытянул шею и завопил. «Будь у меня крылья, мне бы тоже хотелось летать», – подумала Дени. Таргариены былых времен отправлялись на войну верхом на драконах. Она попыталась представить себе, каково это – лететь по воздуху, сидя на шее дракона. Должно быть, так же, как когда стоишь на вершине горы, – только лучше. Ты видишь под собой весь мир. Если подняться повыше, можно увидеть даже Семь Королевств и дотронуться рукой до кометы.

Ирри нарушила ее думы, сказав, что снаружи ждет сир Джорах Мормонт.