Веселье достигло пика, когда прискакал толстый дурак на золоченой палочке с тряпичной львиной головой и стал гонять вокруг столов карлика, лупя его по голове надутым пузырем. Король Ренли в конце концов спросил его, зачем он бьет своего брата.

– Как же, ваше величество, я ведь цареубийца, – отвечал тот.

– Цареубийца надо говорить, глупый ты дурак, – сказал Ренли, и зал грохнул со смеху.

Лорд Рован рядом с Кейтилин не разделял общего веселья.

– Как же они все молоды, – сказал он.

Он говорил правду. Вряд ли Рыцарь Цветов дожил до своих вторых именин, когда Роберт убил на Трезубце принца Рейегара, и многие здесь были лишь на пару лет старше его. Они были младенцами во время взятия Королевской Гавани, и мальчиками, когда Бейлон Грейджой поднял восстание на Железных островах. Они и теперь еще не нюхали крови, думала Кейтилин, глядя, как сир Брюс подбивает сира Робара жонглировать кинжалами. Все это для них пока еще игра, большой турнир, на котором они жаждут отличиться и взять богатую добычу. Они совсем еще мальчики, охмелевшие от песен и сказаний, – и, как все мальчики, почитают себя бессмертными.

– Война скоро состарит их, как состарила нас, – сказала Кейтилин. Она тоже была девочкой, когда Роберт, Нед и Джон Аррен подняли свои знамена против Эйриса Таргариена, и стала женщиной, когда та война кончилась. – Мне жаль их.

– Почему? Посмотрите на них. Молодые, сильные, полные жизни и смеха. Похоть их тоже разбирает, да так, что они не знают, как и быть с ней. Немало бастардов будет зачато этой ночью, ручаюсь вам. За что же их жалеть?

– За то, что долго это не протянется, – с грустью ответила Кейтилин. – За то, что они рыцари лета, а зима между тем близко.

– Ошибаетесь, леди Кейтилин. – Бриенна устремила на нее свой взор, синий, как ее доспехи. – Для таких, как мы, никогда не настанет зима. Если мы падем в битве, о нас будут петь, а в песнях всегда стоит лето. В песнях все рыцари благородны, все девы прекрасны и солнце никогда не заходит.

«Зима настает для всех, – подумала Кейтилин. – Для меня она настала, когда умер Нед. К тебе она тоже придет, дитя, – и скорее, чем тебе бы хотелось». Но у нее недостало сердца сказать это вслух.

Ее выручил король, сказав:

– Леди Кейтилин, мне хочется подышать воздухом. Не хотите ли пройтись со мной?

Кейтилин тут же поднялась с места:

– Почту за честь.

Бриенна вскочила тоже:

– Ваше величество, прошу дать мне один миг, чтобы надеть кольчугу. Вам нельзя оставаться без охраны.

– Если я не могу быть спокоен за себя даже здесь, в замке лорда Касвелла, посреди моего войска, – улыбнулся Ренли, – то один меч меня не спасет, даже ваш, Бриенна. Ешьте и пейте. Если вы мне понадобитесь, я пошлю за вами.

Видно было, что его слова поразили девушку сильнее любого из ударов, которые она получила нынче днем.

– Как прикажете, ваше величество, – сказала она и села, опустив глаза. Ренли, взяв Кейтилин под руку, вывел ее из зала мимо вольготно стоящего часового, который вытянулся так поспешно, что чуть не выронил копье. Ренли весело хлопнул его по плечу.

– Сюда, миледи. – Король ввел Кейтилин в дверь, ведущую на башню. Они стали подниматься верх, и он спросил:

– Сир Барристан Селми, случаем, не у вашего сына в Риверране?

– Нет, – с недоумением ответила она. – Разве он больше не служит Джоффри? Ведь он был лордом-командующим Королевской Гвардии.

– Да, был – но Ланнистеры заявили, что он слишком стар, и отдали его плащ Псу. Мне сказали, что он, покидая Королевскую Гавань, поклялся поступить на службу к настоящему королю. Тот плащ, что сегодня попросила себе Бриенна, я придерживал для Селми в надежде, что он предложит свой меч мне. Он так и не появился в Хайгардене – и я подумал, уж не отправился ли он в Риверран.

– Нет, мы его не видели.

– Он стар, это верно, но еще хоть куда. Надеюсь, с ним не случилось ничего худого. Ланнистеры – просто дураки. – Они поднялись еще на несколько ступенек. – В ночь смерти Роберта я предложил вашему мужу сто мечей, чтобы захватить Джоффри. Если бы он послушался меня, сейчас он был бы регентом, а мне не пришлось бы заявлять права на трон.

– Но Нед отказал вам. – Она не нуждалась в подтверждении.

– Он дал клятву защищать детей Роберта. У меня недоставало сил, чтобы действовать в одиночку, и когда лорд Эддард меня отверг, у меня не осталось иного выхода, кроме бегства. Если бы я остался, королева уж позаботилась бы о том, чтобы я не надолго пережил своего брата.

«Если бы ты остался и подержал Неда, он был бы жив», – с горечью подумала Кейтилин.

– Ваш муж нравился мне, миледи. Он был верным другом Роберту, я знаю… но никого не слушал и ни перед чем не сгибался. Я хочу кое-что вам показать. – Лестница кончилась, Ренли открыл деревянную дверцу, и они вышли наружу.

Башня лорда Касвелла была совсем невелика, но в этом равнинном краю вид открывался на много лиг во все стороны – и повсюду Кейтилин видела огни. Они покрывали землю, как упавшие звезды, и, как звездам, им не было числа.

– Если хотите, можете сосчитать их, миледи, – сказал Ренли, – но вам пришлось бы считать до утренней зари. А сколько костров горит в эту ночь вокруг Риверрана, хотел бы я знать?

Из зала, где шел пир, доносилась тихая музыка. У Кейтилин недоставало смелости сосчитать эти звезды.

– Мне сказали, что ваш сын прошел через Перешеек с двадцатью тысячами мечей, – продолжал Ренли. – Теперь, когда к нему примкнули лорды Трезубца, у него, возможно, тысяч сорок.

«Нет, – подумала она, – далеко не так много – одних мы потеряли в бою, другие ушли убирать урожай».

– У меня здесь вдвое больше – и это лишь часть моей армии. Десять тысяч осталось у Мейса Тирелла в Хайгардене, в Штормовом Пределе тоже сильный гарнизон, и скоро ко мне присоединятся дорнийцы со всей своей мощью. Не забывайте и о Станнисе, который держит Драконий Камень и командует лордами Узкого моря.

– По-моему, это вы забываете о Станнисе, – ответила Кейтилин резче, чем намеревалась.

– О его претензиях, хотите вы сказать? – засмеялся Ренли. – Будем откровенны, миледи. Из Станниса вышел бы никуда не годный король. Да он им никогда и не станет. Станниса уважают, даже боятся, но мало кому он внушает любовь.

– Тем не менее он старший ваш брат. Если кто-то из вас имеет права на Железный Трон, то это лорд Станнис.

– А какие права имел на него мой брат Роберт? – пожал плечами Ренли. – Были, конечно, толки о кровных узах между Баратеонами и Таргариенами, о браках, заключенных сто лет назад, о вторых сыновьях и старших дочерях. Но никому, кроме мейстеров, дела до этого нет. Роберт добыл себе трон своим боевым молотом. – Ренли обвел рукой костры, пылавшие от горизонта до горизонта. – А вот это – мое право, которое ничем не хуже Робертова. Если ваш сын поддержит меня, как его отец поддержал Роберта, он убедится в том, что я умею быть благодарным. Я охотно закреплю за ним все его земли, титулы и почести, и пусть правит в Винтерфелле, как ему угодно. Он может даже называть себя Королем Севера, если хочет, – но он должен будет преклонить колено и признать меня своим сюзереном. «Король» – всего лишь слово, но служить и повиноваться он должен мне.

– А если он не захочет вам повиноваться, милорд?

– Я намерен стать королем, миледи, и не собираюсь дробить свое королевство. Проще, кажется, некуда. Триста лет назад король Старк преклонил колено перед Эйегоном Драконовластным, поняв, что победить его не сможет. И поступил мудро. Такую же мудрость должен проявить и ваш сын. Как только он примкнет ко мне, войну можно будет считать законченной. Мы… Это еще что такое? – внезапно прервал сам себя Ренли, услышав, как загремели цепи подъемной решетки.

Всадник в крылатом шлеме на взмыленном коне въехал в ворота.

– Позовите сюда короля! – крикнул он. Ренли встал на зубец башни.

– Я здесь, сир.

– Ваше величество, – всадник подъехал поближе, – я скакал быстро, как только мог, от самого Штормового Предела. Мы окружены, ваше величество. Сир Кортни держится стойко, но…